Вчера Путин ужесточил свою риторику. Объявил "нелегитимным" не только Зеленского (о чем он говорил уже ранее), но и всю систему власти в Украине.
Более того, он призвал ввести "внешнее управление" Украиной при участии ООН.
Эти заявления, конечно, можно рассматривать просто как "игру на повышение ставок" в процессе переговоров с США или элемент психологического давления на украинские власти, чтоб они соглашались на те условия, на которые сейчас соглашаться не хотят. То есть, условно говоря, "признавайте российский суверенитет над территориями, отдавайте Херсон с Запорожьем и сокращайте ВСУ иначе вообще внешнее управление введем".
Однако сработать эта "игра на повышение" может только в том случае, если слова Путина подкреплены реальным превосходством РФ на поле боя с перспективой полного разгрома ВСУ, для предотвращения которого Киев и его западные партнеры и должны идти на какие-либо серьезные уступки.
Собственно, Путин об этом также заявил.
Он сказал, что если ранее говорил, что армия РФ "дожмет ВСУ", то теперь "есть все основания полагать, что ВС РФ добьет ВСУ".
У Киева, естественно, кардинально иная оценка ситуации – Зеленский недавно сказал, что ситуация на фронте для Украины "неплохая". И хоть в РФ заявляют, что "перемирие нужно ВСУ, чтоб накопить силы", на самом деле, как известно, Киев был против прекращения огня и был вынужден на него согласиться только после жесткого давления со стороны США с прекращением помощи (а также в расчете на отказ Путина), а не из-за того, что на Банковой видят угрозу скорого разгрома на фронте.
Оценки американской разведки, озвученные на днях на слушаниях в Конгрессе, говорят, что ситуация для ВСУ непростая, Россия имеет преимущество по многим аспектам, но преимущество это не тотальное и в перспективе года ВСУ вряд ли утратят боеспособность.
А как на самом деле? Действительно ли российская армия, как сказал Путин, "добивает" ВСУ?
В конце прошлого года мы давали пять признаков того, что ситуация для Украины на фронте начинает развиваться по худшему сценарию.
Повторим их.
Первый – выдавливание украинских войск из Курской области, контроль над плацдармом в которой имеет для украинских властей очень большое политическое значение и если на его удержание не хватит сил, это будет свидетельством того, что у ВСУ есть очень серьёзный недостаток резервов даже для приоритетных направлений.
Второй – прорыв российских войск к Харькову, для остановки наступления россиян к которому весной-летом этого года были отправлены серьезные силы украинских войск и если они не смогут удержать оборону это также станет свидетельством истощения резервов.
Третий – Днепр и Запорожье. Прорыв к ним российских войск будет означать катастрофу для логистики ВСУ на всем южном фронте и на значительной части восточного. И если резервов у ВСУ не хватит, чтоб защитить данное направление, это означает, что события развиваются по наихудшему для ВСУ сценарию.
Четвертый – создание россиянами плацдарма на правом берегу Днепра – в районе Херсона и/или же в районе Днепра и Запорожья (если РФ смогут захватить эти города). Это создаст потенциальную угрозу наступления российской армии в направлении Приднестровья с отрезанием Украины от моря. Если ВСУ не смогут ее предотвратить, это станет свидетельством критического падения боеспособности украинских войск.
Пятый – прорыв российских войск к Киеву, что поставит Украину на грань полного разгрома.
Из этих пяти признаков на данный момент проявился один – почти полная потеря плацдарма ВСУ в Курской области.
По оценкам, которых идут как с российской, так и с украинской и западной стороны, это не было "плановым маневром". Это было тяжелое поражение ВСУ, которое привело к малоорганизованному отступлению, которое Киев, на самом деле, не хотел допустить (наоборот – Зеленский хотел удерживать плацдарм как козырь в переговорах).
Однако, ситуация в Курской области к началу марта 2025 года сильно отличалась от других участков фронта тем, что армия РФ смогла фактически полностью взять под контроль логистику ВСУ на плацдарме благодаря "продавливания" его флангов, после чего его потеря стала делом времени. А неожиданный прорыв российских штурмовиков по газовой трубе 8 марта резко ускорил процесс, внеся дезорганизацию в украинскую оборону.
При этом, безусловно, поражение ВСУ в Курской области говорит об ограниченности резервов украинской армии, которых оказалось недостаточно, чтоб блокировать продвижение российской армии по флангам и взятие Свердликино (с которого и началась агония Курского плацдарма). Также это показало отсутствие сил ВСУ на данном этапе для проведения эффективных контрнаступательных действий – попытки вернуть Свердликино привели лишь к крупным потерям (что подтверждают и украинские источники). К слову, это характерно и для других направлений. Например, попытки ВСУ срезать выступ к юго-западу от Покровска пока не увенчались успехом. А в последнее время инициатива там вновь перешла к армии РФ, которая уже смогла вернуть часть ранее отбитых ВСУ территорий. Возобновили российские войска продвижение и в Торецке (там также украинские силы пытались в феврале-марте контрнаступать). Продвижение украинской армии в Белгородской области на данный момент незначительное.
Однако, при этом, в оборонительных боях ВСУ продолжают демонстрировать стойкость. Продвижения российских войск хотя и есть, но медленные и даются с большими потерями. Иногда бывают локальные прорывы, но они купируются.
Безусловно, резервы у ВСУ не бесконечны, мобилизация по-прежнему идет с трудом, многие уходят в СЗЧ. Все эти проблемы имеют накопительный эффект и, в определенный момент, могут обрушить фронт.
Однако этого пока не наблюдается. И, к тому же, проблемы и потери есть, естественно, и у российской армии. Неизвестно какой еще есть потенциал пополнения действующей армии только лишь за счет контрактников без мобилизации, которую пока, Кремль, вероятно, проводить не хочет из-за высоких социально-экономических и политических издержек.
Впрочем, даже новая мобилизация в РФ может не повлиять радикально на военную ситуацию в силу кардинального изменения характера боевых действий за последние годы.
На поле боя господствуют уже не люди, а дроны. Именно они определяют характер боя и позволяют даже небольшими силами удерживать позиции, уничтожая личный состав и технику противника. И можно отправить хоть миллион солдат на фронт, но если их атакуют миллионы дронов, управляемых умелыми расчетами БПЛА, то фронт с места не сдвинется.
Очень ярко новую специфику боя описал в своем резонансном репортаже Шура Буртин. Похожих свидетельств и оценок с обоих сторон очень много.
Поэтому преимущество на поле боя сейчас в огромной степени зависит от того, какая сторона превзойдет другую в развитии беспилотных и прочих роботизированных военных систем. Пока лишь только по одному направлению здесь наблюдается перевес РФ – по дронам на оптоволокне (и то, они уже появились и у ВСУ). По остальным направлениям либо паритет, либо, по некоторым, превосходство украинской армии.
Поэтому для того, чтоб, как заявил Путин, возникла ситуация, когда российская армия "добивает" украинскую, у РФ должно возникнуть кратное превосходство в сфере дронов. То есть, если Украина производит 4 млн дронов в год, то Россия должна производить 12 млн дронов в год, под них должны быть созданы в большом количестве профессиональные расчеты БПЛА, а плотность и качество российского РЭБ должно быть в разы выше украинского.
Однако, этого пока не наблюдается.
Безусловно, потенциал для масштабирования производства дронов у РФ есть. Кремль может перенять опыт Украины, сделав БПЛА "главным нацпроектом", приказав каждому участнику российского списка "Форбс" создать свое производство дронов и систем РЭБ, резко увеличив для их закупок военный бюджет, либо перераспределив на эти цели гражданские статьи расходов.
Также можно попытаться договориться с Китаем (мировым лидером в сфере дронов) о проектах по закупке и производству беспилотных систем.
Но пока неизвестно – будут ли (и смогут ли) все это делать российские власти. И, в любом случае, эффект проявится не сразу. Да и Украина вряд ли будет стоять на месте.
Для Киева, конечно, есть и другие риски, которые могут повлиять на боеспособность ВСУ. Например, проблемы с западной помощью. Так, есть вероятность (хотя и не 100%), что Трамп не будет утверждать новые пакеты военной помощи Украине после того, как закончатся поставки по уже выделенным ранее Байденом. Это создаст серьезные проблемы (особенно в сфере поставок систем ПВО и ракет к ним, других боеприпасов, средств связи и техники), но не будет означать само по себе обвала фронта ВСУ.
Во-первых, как писалось выше, главное средство поражения в войне сейчас это дроны, а Украина их, по большей части, производит сама. Во-вторых, какое-то оружие поставят европейские страны. В-третьих, Европа будет продолжать выделять деньги, а значит у Украины будет возможность, при необходимости, купить оружие у тех же американцев (например, ракеты к системам ПВО).
Возможно, для этого нужно будет сильно закрутить пояса населению и опустить курс гривны к 50-70-100 за доллар (чтоб меньше тратить в валютном эквиваленте на социалку и прочие гривневые расходы), но для Зеленского это вряд ли станет большой проблемой.
Кроме того, риски в отношениях с внешними партнерами есть и для России. Например, вторичные санкции США достаточно серьезно влияют на возможности торговли РФ с Китаем, Индией и другими крупнейшими партнерами. Их обходят, но проблемы постепенно нарастают.
Если подытожить, то слова Путина о "добивании" ВСУ и о "внешнем управлении Украиной" можно трактовать по-разному.
Возможно, это заявление основано на абсолютно достоверной информации о состоянии резервов ВС РФ и украинской армии, на достоверной информации об их потерях и пополнении, на достоверной информации о темпах наращивания производства дронов в Украине и России. И, в таком случае, действительно фронт ВСУ начнет обваливаться в обозримой перспективе.
Возможно, это просто "поднятие ставок" и элемент давления в рамках переговорного процесса.
А, возможно, это выводы, которые делает Путин на основе информации не достоверной и сильно приукрашенной, которую ему поставляют, чтоб президент РФ отказался идти на какие-либо компромиссные условия для скорейшего завершения войны. Причем, не исключено, что поставляют ее те же "специально обученные люди", что и накануне вторжения в феврале 2022 года, когда рассказывали о том, как Украина падет за дни или недели.
Какой из этих выводов правильный покажет только время. Также оно покажет и обоснованность по-прежнему широко распространенных в Украине ожиданий "скорого краха России".
Очевидно одно – и перед украинским, и перед российским руководством сейчас стоит выбор: соглашаться на "синицу в руках" (для Украины – сохранение государственности, армии, выхода к морю при отсутствии, однако, перспектив вступления в НАТО, для России – контроль над захваченными территориями) или же продолжать воевать за "журавля в небе" ("до победного конца").
Пока, судя по публичной риторике, складывается впечатления, что каждая из сторон все ж таки хочет своего "журавля" поймать (согласие на перемирие Зеленский дал, повторимся, только под давлением Трампа и в надежде на то, что Путин откажется).
Однако риски продолжения погони за этим "журавлем" для обоих воюющих стран огромны. Также как и жертвы, которые потребуются для достижения этой цели.
При том, что и "синица" не такой уж и маленький приз, особенно с учетом угрозы в ходе дальнейшей войны потерять вообще все.
Какой выбор сделают Киев и Москва и чьи расчеты окажутся верными – увидим уже в ближайшие месяцы.